Франсин Риверс - Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]

А совсем рядом, скрываясь в темноте леса, за всем происходящим наблюдала Аномия. Она слышала все, что сказал Атрет. Когда он ударил ионийку, ее сердце было преисполнено неописуемой радости. И теперь она наслаждалась звуками ее тихого плача, отдававшимися эхом в ночном воздухе.

Сверкая глазами, она победно улыбалась.

Рицпа стала жить в доме Феофила. Она укрывалась его одеялом, вдыхала запах его тела, с тоской вспоминала о нем.

Страх окружал ее со всех сторон, по ночам ей не давали покоя кошмарные сны. Она слышала крик Халева и не могла его найти. Она искала его по лесу, но только уходила все дальше и дальше, и тьма начинала давить на нее. Потом перед ее глазами представал Атрет в страстных объятиях юной жрицы, и Рицпа начинала кричать от отчаяния. Но Атрет не слышал ее, зато ее прекрасно слышала Аномия, которой эти крики доставляли еще большее наслаждение.

В слезах Рицпа проснулась, и смех Аномии по–прежнему звенел у нее в ушах. Ее сердце бешено колотилось, ей никак не удавалось унять дрожь. Она закрыла лицо руками.

— О Господи, Ты — мой щит. Будь милостив ко мне, услышь мои молитвы. Сделай Твои пути прямыми передо мной.

Рицпа сидела в темноте, молилась и ждала рассвета, все это время общаясь с Богом. Конечно, Атрет все обдумает, смягчит свое сердце и позовет ее обратно, в семейный дом. Он любил Феофила. И он, без сомнения, с уважением отнесется к последней просьбе своего друга. Конечно, она нужна Халеву. Она вскормила его и была ему матерью, он будет плакать без нее по ночам, и Атрет долго не выдержит. Да и Вар начнет сердиться.

«Ты забыла, что это мой сын? Не твой».

Рицпа обхватила себя руками и задрожала. О Боже… открой ему глаза.

Слова Атрета кололи ей сердце каждый раз, когда она вспоминала о них, навевали на нее болезненные воспоминания о тех днях, когда Рицпа увидела его впервые. И почему это она решила, что в нем есть какое–то благородство? Почему она решила, что он любит ее? Да для него не было никакой разницы между ней и Юлией, или десятками других женщин, которых когда–то приводили к нему в камеру.

«Всякое раздражение и ярость, и гнев и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас, — говорил когда–то давно в Ефесе апостол Иоанн. — Но будьте друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас».

Рицпа знала, что ей нужно простить Атрета. Ей нужно забыть все оскорбительные слова, иначе горечь пустит свои корни и начнет расти в ней. Атрет вел себя с ней так, будто это она убила Феофила, но она не будет даже вспоминать об этом. Она не могла допустить, чтобы его гнев и необдуманное поведение отвратили ее от пути послушания Господу.

«Стой твердо».

Рицпа вспомнила, как Рольф убегал в лес с окровавленными руками. Ей захотелось все рассказать Атрету и открыть путь для свершения справедливости, но она понимала, что если поддастся своим чувствам, то восторжествует вовсе не справедливость. Феофил все ясно сказал. Она не могла притворяться, будто ничего не понимает. И не могла убедить себя в том, что так будет правильно.

Почему жизнь так тяжела? Разве вера в живого Бога не делает ее легче? Неужели Господь действительно хочет, чтобы она до конца стояла против своего мужа и потеряла сына? Но ради чего? Чтобы защитить убийцу?

«Прости им, ибо не знают, что делают».

Наступил рассвет. Атрет так и не пришел.

Прошел один день, потом второй, Рицпа впала в отчаяние, ее сердце разрывалось. Как могло все так быстро рухнуть? Как может один жестокий поступок лишить человека веры? Ей уже начинало казаться, что ее собственная вера тоже рушится. Правильно ли она поступила? Она хотела быть с Халевом, а не одна в этом тихом и холодном земляном доме. Она хотела говорить с Атретом, вразумлять его, объяснять ему, как он должен поступать. Но могла ли она сделать это? Можно ли было достучаться до человека, который не желает думать ни о чем, кроме мести?

Рицпа достаточно хорошо знала мужа. Он не отступит от своего, и если она подчинится ему, он совсем пропадет. Рольф будет убит, и кровь этого молодого воина будет на ее руках. И ей придется жить с чувством вины за то, что ее слабость позволила Атрету совершить не менее жестокое убийство, чем то, которое совершил Рольф.

И Рицпа стала думать о Христе.

Ей стало совсем плохо, когда она нашла нож. Он лежал в траве, во дворе дома Феофила, и Рицпа заметила блеск его лезвия на солнце. Подняв его, она поняла, что это такое. На лезвии осталась засохшая кровь. Кровь Феофила. Рицпа в ужасе отбросила нож, и слезы брызнули у нее из глаз. Мрачные мысли пришли ей в голову, кровь стала горячей, а мышцы напряглись до предела. Разве Рольф проявлял милость к Феофилу, когда вонзал в него этот нож? Тогда разве Рольф заслуживает милости? Рицпе захотелось самой вонзить этот нож в убийцу и послать проклятия тому богу, которому он поклоняется.

Но, вняв своей совести, она выбросила эту мысль из головы и в молитве повинилась перед Богом. Рольф не был искуплен и не имел возможности постигать истину. Он не мог поверить в Бога, не мог радовать Господа или даже искать его. А у нее такая возможность была. Она знала Бога. И в то же время допускала мысли о жестоком возмездии.

Бог знал ее сердце. Бог знал все ее мысли. Но чем она отличалась от Атрета? Подумав об этом, Рицпа еще больше смирилась перед Господом.

«Не говори Атрету, — сказал ей Феофил. — Он слаб. Захочет отомстить».

Разве Феофил оказался не прав? И вот теперь она сама оказалась такой же слабой, как и ее муж, жаждущий возмездия, жаждущий человеческой смерти. Атрет отвернулся от всего, чему Феофил научил его. Последние слова Феофила были поручением, а Атрет, занятый мыслями о мести, не внял им. Неужели и она отвернется от Господа?

— Боже, прости меня. Очисти меня, Господи. Пусть во мне живет дух праведности, — молилась она, чувствуя сострадание к мужу. Места для гнева и боли быть не должно. Как же тяжело, наверное, сейчас Атрету, который столько лет воспитывался в жестокости и насилии. Он только начал познавать Господа. Какая же отговорка могла быть для нее, следовавшей за Господом уже семь лет? — Господи, помоги ему. Обрати его снова на путь истины.

Когда Рицпа открыла глаза, ее взгляд снова упал на нож. Какие же силы заставили Рольфа убить Феофила? Разве Феофил не пощадил его в священной роще? Феофил сказал, что этот молодой воин не хотел его убивать. Но тогда зачем он убил его? Рицпа подняла нож. Костяная рукоятка была вырезана в форме козлиной головы, на ней были выведены какие–то руны. Нож не был похож на обычное оружие. Она повернула его и увидела изображение существа с рогами, держащего в одной руке косу, а в другой — фрамею. Тиваз.